— Как хорошо, Олег, милый! Ты говоришь, и я чувствую, что это правда!

— Нам пора ехать, любимая. — Олег присел на край ложа. — К утру я должен вернуться. Bay проводит тебя до самого замка. Не волнуйся и жди от меня вестей. Что-то говорит мне, что моя последняя битва еще далеко впереди. Ты веришь мне?

— А что мне еще остается делать? — прошептала Ксана, глядя на друга глазами, полными тоски и боли.

Слог 24

СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ

Лэйм

Орчья Чащоба

Ночь

Воздух был так пересыщен запахами и ароматами, что Нес Твур и Мои Струм долго не могли отплеваться и отсморкаться.

Кроме того, вокруг было темно, как в пещере покинутой Спецзоны.

— Каждый раз такая хренотень, — жаловался Твур, пытаясь приоткрыть слезящиеся, воспаленные глаза. — Как они тут живут, эйнджел их забери?

— А вот с этим ты тут поосторожней, Лупоглазый. Здесь до эйнджелов рукой подать. Обожди троху. Это у тебя гляделки просто малость великоваты, вот и слезятся.

Струм возился где-то рядом, но рассмотреть его Гвуру никак не удавалось.

— Не понял! Как это у меня великоваты? А у тебя? Меньше, что ли? — Твур начал остервенело щуриться, пытаясь прояснить поле зрения.

— Не верещи! Ну, досталось тебе слегка модифицированное тельце, так радоваться должен. Особые поручения будешь выполнять. Незаменимым станешь! — Голос Струма был заметно ниже тоном и доносился откуда-то сверху.

— Опять не понял! Какое такое модифицированное? Глаза большие, говоришь? А остальное? — Твур растерянно шарил вокруг руками. — А чего это у тебя колено на уровне моего носа? Ах ты гад ползучий! Ты же себя великаном сделал. А меня? Карликом? Вот плюнь ядовитая! Позаботился, называется, о кореше! Помог приятелю! Ай! Убери лапищу-то! Убери, говорю! Не хватай меня за глотку, амбал против-х-х-м-м…

— Кончай базар, клоп! Не по делу и не ко времени твои взвизги. Не для смеху я из тебя недомерка сделал. План особый имею. Да и не навсегда это, сам знаешь. Нам главное — с лямбдой нашей управиться, сечешь? — Струм легко держал Твура на весу. Тот сучил ногами в воздухе, судорожно вцепившись руками в могучую длань приятеля. — Ну че, тебя отпустить или как? Одумался? Голосить боле не будешь? То-то же. Короче, разворачивай свои зеленые уши и начинай просекать суть.

Очутившись на твердой почве, Твур первым делом попрыгал, повертелся и помахал руками. Тело слушалось хорошо.

Оно, конечно, было слегка хиловатым, но гибкая поясница, длинные клешнятые руки и подвижные, широкостопые ноги обеспечивали общую верткость, быстроту хватания и бега, устойчивость и свободу маневра.

«Ладно, мне тут не телок соблазнять, — решил он пр себя. — Но этой орясине при случае за все аукнется!»

Тело, видимо, понемногу адаптировалось, и выпуклые, широко посаженные глаза Твура начали наконец различать окружающие предметы.

Судя по всему, это были Вторые Орчьи Ворота, открывающиеся на дно глубокого оврага в Северном Чернолесье. Во всех окрестных оврагах жили орки. Этот же пользовался дурной славой, и его обходили за три сотни шагов.

— Ладно, качок противный, считай, что я перекипел и почти готов работать. Какой, говоришь, у нас план? — Твур удобно примостился в небольшой песчаной ямке и закинул ногу за ногу.

— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Лупоглазый, так это общая слюнтяйская незлобивость! — хохотнул Струм. Был он здоровенным, широкоплечим, с могучей, хотя и сутулой спиной и длинными, до земли, руками. — Слухай сюда. Не забыл, что Шеф нам задачу поменял? Предемертников теперь убивать низ-з-зя. А надо их вязать, сюда тащить и вниз через Ворота отправлять. И чтоб тихо, без шума и пыли…

— А я опять скажу, как это он себе мыслит? Это Лысого вязать? Да еще без шума? Хотел бы я на того сильника позреть, который его живым возьмет! Лысого только рарругами травить. Причем голодными до потери всякого страху. Разве что прынцеску…

— Во-о-о! Соображаешь! Девок брать будем. А слабый к таким вещам «сильный пол» сам за нами побегит и телок своих освобождать кинется. Нам с тобой надо так расстараться, чтобы всякий раз догоняли они нас тут, в этом овраге, и в Ворота за нами лезли. Сечешь? Ты еще мне за свое тельце спасибо скажешь. Умное оно у тебя. И чуткое. Ты вот щас что слышишь?

— Ну бухает чтой-то на два голоса. Причем одно где-то во мне. В груди. Это че — сердце? А такой гулкий бубух с легкой хрипотцой из твоего пуза — это твое, что ли? Ого! Я еще птиц слышу! Много! И крота! Он под нами ход шахтерит. Неглубоко. Он там зря пыжится, перед ним плита гранитная. А за плитой ниша какая-то. По-моему, орчья гробница. Железа всякого, бронзы — немерено. И черепа с клыками. Постой, это уже я не ушами слышу. Вернее, вижу.

— Тут ты прямо в точку залепил, Лупоглазый. Видишь ты не ушами. И не глазами даже. Ты — почти слухач. Мне на складе зуб давали, что ты со временем даже мысли сможешь подслушивать.

Твур наморщил покатый, бугристый лоб и некоторое время повращал глазами.

— Не, пока не могу. Так что ты давай бурчи дальше.

— Вот я и говорю. Себе я тело поамбалистей подобрал, чтобы ватагу быстро сколотить. Некогда мне с местными горлопанить. Чуть че — промеж ушей! Наберем штук тридцать — и за прынцеской. Она щас к замку лесному движется. Но при свете. А по ночам спать изволит. Если ночь бежать, аккурат к ее умыванию поспеем. Помнишь, что нам Шеф с собой дал?

Твур наклонился и продемонстрировал приятелю черный камень в свинцовой оправе. На краю камня еле-еле поблескивала зеленая искорка.

— С Талисманом мы ее живо отыщем. Так вот ты у меня заместо диверсанта будешь. Девку волк ведет. Он, по всему видать, тоже слухач. Его надо на нежданчика брать. Я тут с собой пару склянок сонных прихватил. Одну на волка, другую на девку. Короче, делов тебе немного — подкрасться и склянку ему об лоб. А дальше уж моя работа.

— То есть как твоя работа? Вязать — ладно, ты, а развлекаться — чур, я первый! Я, может, тоже по ней давно сохну! Я ей все припомню! О пощаде молить будет во все гланды! Сквозь слезы и сопли!

— Ты, Лупоглазый, плохо Его Самость слушал. Пытать их всех будут уже внизу, в канцелярии. А нам, если ослушаемся, все выступы с тела срежут. Шеф ведь так и сказал. И наблюдение за нами обещал установить. Уже небось смотрит кто-нито…

— Дык я че, Ушастый, я ниче. Нельзя так нельзя, я дисциплину понимаю!.. — Твур завозился, демонстрируя смущение, раскаяние и гражданское рвение. — Я мыслю — пора нам. А то ведь к утру не поспеем?

— Верно рассуждаешь. Давай за мной. Нет. Давай впереди меня. Я местных на живца ловить буду. Ты как кого увидишь, так сразу ему пинком под зад. Он, конечно, кинется, а тут я ему кулаком в лобешник. Мол, со свиданьицем! Лучше всякой рекомендации. Как тебе планчик?

— Да ничего планчик, только ты уж не запоздай. А то намнут мне холку, на себе потом понесешь!

— Идет. Ну, с нами Сам! Поехали!

Слог 25

ДОРОГА МЕТАЛЛА

Лэйм

Храм Пяти Первоэлементов

Ночь

Издалека Летте показалось, что их встречает человек — могучий мужчина в длинном одеянии, скрывающем ноги. И только встретив слегка насмешливый взгляд Сана, девушка поняла свою ошибку. Статуя! Железная статуя одетого в доспехи воина возвышалась посреди сужающегося коридора, а за ней просматривалась еще одна и еще…

— Их должно быть шестьдесят четыре, — спокойно сказал сатвист. — Это священное число, обозначающее количество изменений многоликого мира. Часть людей думает, что мир постоянен. Другая часть думает, что мир бесконечно изменчив. И те и другие видят только одну сторону вещей. Мудрые знают, что постоянны в мире лишь изменения. Их неизменность заключается в бесконечном чередовании одних и тех же шестидесяти четырех состояний. Нам с тобой нужно пройти мимо всех воинов и избежать шестидесяти четырех смертей. Остаться целым и невредимым можно только одним способом: не совершать ошибок. Ты должна будешь изменяться в точном соответствии с Дорогой Металла. Если твой путь отклонится от этой дороги, это будет отклонение в Смерть.